Не могу не поделится, понравилась очень!

[Margi]

мой любимый отрывок из Анны Снегиной (Есенин)

Однажды, вернувшись с тяги,

Я лег подремать на диван.

Разносчик болотной влаги,

Меня прознобил туман.

Трясло меня, как в лихорадке,

Бросало то в холод, то в жар

И в этом проклятом припадке

Четыре я дня пролежал.

Мой мельник с ума, знать, спятил.

Поехал,

Кого-то привез...

Я видел лишь белое платье

Да чей-то привздернутый нос.

Потом, когда стало легче,

Когда прекратилась трясь,

На пятые сутки под вечер

Простуда моя улеглась.

Я встал.

И лишь только пола

Коснулся дрожащей ногой,

Услышал я голос веселый:

"А!

Здравствуйте, мой дорогой!

Давненько я вас не видала.

Теперь из ребяческих лет

Я важная дама стала,

А вы - знаменитый поэт.

. . . . . . . . . . . . . . . .

Ну, сядем.

Прошла лихорадка?

Какой вы теперь не такой!

Я даже вздохнула украдкой,

Коснувшись до вас рукой.

Да...

Не вернуть, что было.

Все годы бегут в водоем.

Когда-то я очень любила

Сидеть у калитки вдвоем.

Мы вместе мечтали о славе...

И вы угодили в прицел,

Меня же про это заставил

Забыть молодой офицер..."

*

Я слушал ее и невольно

Оглядывал стройный лик.

Хотелось сказать:

"Довольно!

Найдемте другой язык!"

Но почему-то, не знаю,

Смущенно сказал невпопад:

"Да... Да...

Я сейчас вспоминаю...

Садитесь.

Я очень рад.

Я вам прочитаю немного

Стихи

Про кабацкую Русь...

Отделано четко и строго.

По чувству - цыганская грусть".

"Сергей!

Вы такой нехороший.

Мне жалко,

Обидно мне,

Что пьяные ваши дебоши

Известны по всей стране.

Скажите:

Что с вами случилось?"

"Не знаю".

"Кому же знать?"

"Наверно, в осеннюю сырость

Меня родила моя мать".

"Шутник вы..."

"Вы тоже, Анна".

"Кого-нибудь любите?"

"Нет".

"Тогда еще более странно

Губить себя с этих лет:

Пред вами такая дорога..."

Сгущалась, туманилась даль...

Не знаю, зачем я трогал

Перчатки ее и шаль.

. . . . . . . . . . . . . . . .

Луна хохотала, как клоун.

И в сердце хоть прежнего нет,

По-странному был я полон

Наплывом шестнадцати лет.

Расстались мы с ней на рассвете

С загадкой движений и глаз...

Есть что-то прекрасное в лете,

А с летом прекрасное в нас.

[life_is_real]

Вот это очень люблю.

ЕЛЕНА ПРЕКРАСНАЯ

Не верили,

Отмахивались:

Миф!

Но по дворцам,

По стенам, взятым с бою,

Давно доказано,

Что был правдив

Старик Гомер,

Воспевший гибель Трои.

Над нею, павшей,

Вечность протекла,

Землей укрыла

Рухнувшие стены.

Виновных нет.

И все-таки была

Всему виной

Прекрасная Елена.

Неоспоримы

Слезы,

Муки,

Беды,

Неоспорим

И бога Зевса пыл,

Когда торжественно

В купальню Леды

Он, женолюбец,

Лебедем приплыл.

И родилась Елена всеблагая.

Затмившая

Эгейскую зарю,

Доставшаяся в жены Менелаю,

Суровому спартанскому царю.

Где красота,

Там правота каприза,

А где любовь,

Там бой идет не зря.

Неоспорима

Молодость Париса,

Отнявшего Елену у царя.

Неоспоримо

Менелая сердце,

Стучавшее тараном у ворот.

Неоспоримо

Мужество ахейцев,

Поклявшихся

Не постригать бород.

А годы мимо...

Годы мимо,

Мимо...

В крушении

Приамовых дворцов

Неоспоримо все,

Но оспорима

Житейская

Забывчивость бойцов.

Пал Менелай

В печали и тоске.

Изъела корабли

Морская пена.

Состарилась

Прекрасная Елена.

Скорбела Пенелопа

Вдалеке.

За девять лет,

Приученные драться,

Копьем и дротиком

Вести бои,

Уже ахейцы

Стали оступаться

О клятвенные бороды свои.

В крови,

В скорбях,

В осадной суете

Они,

Вослед приплывшие под Трою

За юною,

За дивной красотою,

Успели позабыть о красоте.

И мы в бою,

И мы твердыни рушим!

Но, увлекаясь

Праведной борьбой,

Лишь одного хочу,

Чтоб наши души

Не отросли

Ахейской бородой.

1963

Василий Федоров.

[Olgusia&Pitt]

одно из любимых у Киплинга

Дурак

Стихи Р.Киплинга

в переводе К.Симонова

Жил-был дурак. Он молился всерьез

(Впрочем, как вы и я)

Тряпкам, костям и пучку волос -

Все это бабой пустою звалось,

Но дурак ее звал Королевой Роз

(Впрочем, как вы и я).

О года, что ушли в никуда, что ушли, -

Головы и рук наших труд, -

Все съела она, не хотевшая знать

(А теперь-то мы знаем - не умевшая знать),

Ни черта не понявшая тут.

Что дурак растранжирил, всего и не счесть

(Впрочем, как вы и я) -

Будущность, веру, деньги и честь,

Но леди и больше могла бы съесть,

А дурак - на то он дурак и есть

(Впрочем, как вы и я).

О, труды, что ушли, их плоды, что ушли,

И мечты, что вновь не придут, -

Все съела она, не хотевшая знать

(А теперь-то мы знаем - не умевшая знать),

Ни черта не понявшая тут.

Жил-был дурак. Он молился всерьез

(Впрочем, как вы и я)

Тряпкам, костям и пучку волос -

Все это бабой пустою звалось,

Но дурак ее звал Королевой Роз

(Впрочем, как вы и я).

и Рождественский..

Лапа моя, лапа,

Носа моя, носа,

Я научусь плакать

Тихо и безголосо.

Я научусь думать

Много и без истерик,

Гордость запру в трюмы

И научусь ВЕРИТЬ!

Чуда моя, чуда,

Рада моя, рада,

Хочешь, с тобой буду

Весь выходной рядом?

Хочешь, прижмись с лаской

Мокрым своим носом.

Хочешь про снег сказку?

Только ЖИВИ, пёса!

[wina]

спасибо за тему

тронуло многое , и новое для меня, и любимое старое

:thumbup:

[Ergo Proxy]

Тени

Это ты возле меня в сиянии света любви.

Это я возле тебя с музыкой счастья в душе.

Но тень, твоя тень

на этой стене

что ни день -

караулит каждый мой миг.

И тень, моя тень

на стене пустой

немо приглядывает за тобой.

Но ты меня любишь,

а я - тебя,

как любят день, или жизнь,

или небо над головой.

Однако, похожие на часы,

которые друг за другом бегут,

не в силах догнать ушедших минут

две наши тени бегут, как псы.

Друг за другом бегут как псы,

рядом с тобой, рядом со мной,

спущенные с одной цепи.

Две наши тени - два верных пса,

ненавидящие тебя и меня,

всё терпеливее день ото дня,

всё голоднее день ото дня

ждут, когда же придёт, наконец,

конец нашей любви.

Ждут, что кто-нибудь крикнет:Лови! -

и бросит им кости нашей любви,

чтобы схватить их, и броситься вон

и закопать их под пеплом желаний

прошедших времён.

(С) Жак Превер

[Ergo Proxy]

А. Теннисон

Улисс

Что пользы, если я, никчемный царь

Бесплодных этих скал, под мирной кровлей

Старея рядом с вянущей женой,

Учу законам этот темный люд?

Он ест и спит – и ничему не внемлет.

Покой не для меня; я осушу

До капли чашу странствий; я всегда

Страдал и радовался полной мерой:

С друзьями иль один; на берегу –

Иль там, где сквозь прорывы туч мерцали

Над пеной волн дождливые Гиады.

Бродяга ненасытный, повидал

Я многое: чужие города,

Края, обычаи, вождей премудрых,

И сам меж ними пировал с почетом,

И ведал упоенье в звоне битв

На гулких, ветреных равнинах Трои.

Я сам – лишь часть своих воспоминаний;

Но все, что я увидел и объял,

Лишь арка, за которой безграничный

Простор, даль, что все время отступает

Перед взором странника. К чему же медлить,

Ржаветь и стынуть в ножнах боязливых,

Как будто жизнь – дыханье, а не подвиг.

Мне было б мало целой груды жизней,

А предо мною – жалкие остатки

Одной; но каждый миг, что вырываю

У вечного безмолвья, принесет

Мне новое. Позор и стыд – беречься,

Жалеть себя и ждать за годом год,

Когда душа изныла от желанья

Умчать вслед за падучею звездой

Туда, за грань изведанного мира!

Вот Телемах, возлюбленный мой сын,

Ему во власть я оставляю царство;

Он терпелив и кроток; он сумеет

С разумной осторожностью смягчить

Бесплодье грубых душ и постепенно

Взрастить в них семена добра и пользы.

Незаменим средь будничных забот,

Отзывчив сердцем, знает он, как должно

Чтить без меня домашние святыни:

Он выполнит свое, а я свое.

Передо мной – корабль. Трепещет парус,

Морская даль темна. Мои матросы,

Товарищи трудов, надежд и дум,

Привыкшие встречать веселым взором

Грозу и солнце, – вольные сердца!

Вы постарели, как и я. Ну что же;

У старости есть собственная доблесть.

Смерть обрывает все; но пред концом

Еще возможно кое-что свершить,

Достойное сражавшихся с богами.

Вон замерцали огоньки по скалам;

Смеркается; восходит месяц; бездна

Вокруг шумит и стонет. О друзья,

Еще не поздно открывать миры, –

Вперед! Ударьте веслами с размаху

По звучным волнам. Ибо цель моя –

Плыть на закат, туда, где тонут звезды

В пучине Запада. И мы, быть может,

В пучину канем – или доплывем

До Островов Блаженных и увидим

Великого Ахилла (меж других

Знакомцев наших). Нет, не все ушло.

Пусть мы не те богатыри, что встарь

Притягивали землю к небесам,

Мы - это мы; пусть время и судьба

Нас подточили, но закал все тот же,

И тот же в сердце мужественный пыл –

Дерзать, искать, найти и не сдаваться…

[Саша и Чак]

Любимое стихотворение.

Последний тост

Я пью за разоренный дом,

За злую жизнь мою,

За одиночество вдвоем,

И за тебя я пью,–

За ложь меня предавших губ,

За мертвый холод глаз,

За то, что мир жесток и груб,

За то, что Бог не спас.

27 июня 1934

(с) Анна Ахматова