ПУШАН, палевая лабрушка, 9-10 лет, За радугой..

[Gerda&Маняша]

В переполненном городе прочно сидит одиночество - 
Правит душами, в пальцах его умирают мгновения, 
Но среди бесконечно убогого, страшного зодчества 
Я храню от тоски снизошедшее в сердце спасение. 
Возвращаюсь домой без отчаянья, просто свободная, 
Не к семейным лишениям, спорам и сварам, как прочие, 
А к собачьему сердцу из чистого, нежного золота, 
К этим умным глазам, в коих часто сквозит многоточие. 
Понимание, верность, родство - здесь достаточно символов, 
Слишком много театра и масок, игры и предательства, 
Слишком сложно быть честным под лживым затасканным вымпелом, 

Лишь одно так естественно данное мной обязательство - 
Обязательство просто любить, в мире грязном и гадостном, 
От щенячьего писка до вздоха и взгляда последнего 
Этот странный народ, бескорыстно одаренный радостью, 
Чья дорога судьбы никогда не проходит бесследною. 
Я зароюсь в шерсть носом, сомкну на мгновенье ресницы, 
Дышит рядом размеренно, снами укутанный, бок. 
Вдруг покажется - детство способно еще возвратиться, 
И, возможно, что где-то на свете есть праведный бог.

[Анна Рудня]

Света, Пуша все равно рядом...как и Арзуша наша.......

Сегодня душу мне затмила,
Воспоминаний пелена.
Болезненной стрелой пронзила,
По сердцу катится слеза…..

Скучаю по своей собаке,
Её со мною рядом нет.
Промчались дни с той чёрной даты,
Но до сих пор на сердце след.

Ты преданной росла и милой,
Соседей знала во дворе.
И стар и млад тебя любили,
А ты любила их вдвойне.

Осталась самым верным другом,
Ничто не требуя взамен.
И в жизни нашей стала чудом,
И главной героиней сцен.

Скорбили по тебе всем домом,
Когда случилась вдруг беда.
И до сих пор соседи помнят,
Какой ты ласковой была……

Обнять тебя мне невозможно,
Приходишь только лишь во сне.
Лизнешь лицо ты осторожно,
И растворишься в тишине….

Скучаю без тебя родная,
И не вернуть уже тебя.
Умом все вроде понимаю,
А по щеке бежит слеза……